Заслуженную артистку Республики Казахстан Татьяну Банченко хорошо знают и любят зрители. Ее роли — яркие, запоминающиеся. Как и для всякой хорошей актрисы, драматургический материал для нее — только основа, на которую она наносит новые, свои, присущие только ей краски. Это Голда в “Поминальной молитве”, Ольга в “Трех сестрах”, безумная Гудула в “Соборе Париж-ской Богоматери”, властная Селия Пичем в “Опере нищих”, Софья Ивановна из “Пока она умирала”, Марья Александровна в “Дядюшкином сне”.
…Кем она будет, когда станет взрослой, Таня не сомневалась никогда. Актрисой. Будет сниматься в кино. В кино — потому что в Джизаке Самаркандской области, где она росла до 4-го класса, театра не было. В Джизак ее папу отправили поднимать Голодную степь.

В то уже далекое время почти каждая девчонка мечтала стать артисткой. Мы были уверены — будущее состоится только в том случае, если ты будешь блистать в лучах славы, окруженная толпами поклонников. И на меньшее, чем на всенародную любовь, согласны не были. У большинства из нас мечты об актерской профессии развеялись как дым, но Таня к намеченной цели шла твердо. Пела на всех олимпиадах, а в школьном драмкружке в основном играла мужские роли, например, Алеко в “Цыганах” —
с мальчишками в художественной самодеятельности всегда было туговато. 
…Впервые в театр Таня попала уже в Алма-Ате, в 5-м классе. Шло “Сомбреро” в ТЮЗе, и спектакль ей тогда активно не понравился. Показался вычурным, ненатуральным. Но мечта о кино не пропадала, правда, ехать после окончания школы учиться во ВГИК было для нее нереально. В семье — четверо детей, работал один отец. В 11-м классе перевелась в вечернюю школу: надо было помочь семье и заработать трудовой стаж для поступления в институт. Работала воспитательницей в детском саду. Тогда ей повезло: проводился первый набор в русскую группу при Институте искусств.
На экзаменах читала отрывок из воспоминаний Веры Орловой, напечатанный в “Огоньке”, — что-то было там про невезение. Комиссия слушала-слушала, а потом кто-то говорит: “Что вам в жизни не везет, это понятно, вы нам теперь художественную прозу почитайте”. — “Так я же и так прозу читаю…”
Потом спела “Девчонку по имени Женька”. В общем, приняли…
Судьбы у людей, конечно, бывают разные. Мы знаем биографии очень талантливых актеров, которые с первого раза не могли взять “театральный барьер”. У Татьяны Банченко в этом плане судьба счастливая — ее признавали сразу и бесповоротно.
После окончания первого курса рискнула поехать в Москву и с ходу поступила во ВГИК. Набор тогда проводил Борис Бабочкин. Он принял живое участие в ее судьбе. Правда, тогда Татьяна учиться не стала – девчонка молодая, испугалась житейских трудностей. О своих “похождениях в Москве” теперь она рассказывает в ролях. Получается и грустно, и смешно. Но это совсем отдельная история — о девочке из провинции, которая покоряла Москву.
После окончания института попала в ТЮЗ. Тогда же вышла замуж и одного за другим родила двух сыновей. Муж, Саша, попался понимающий. Знал, что женится на актрисе и что театр — ее жизнь. Семейный режим подстраивали “под маму”. Когда Татьяна играла в “Трех сестрах”, ей пришлось в короткие сроки осваивать шестиструнную гитару. Саша запретил стирать: не вздумай — сорвешь мозоли, что будешь делать? Чтобы быть ближе к жене, он, инженер по образованию, несколько лет проработал в театре заведующим постановочной частью. Прожил, увы, недолго…
С Рубеном Суреновичем Андриасяном Татьяна встретилась еще в ТЮЗе. Первый совместный спектакль — “Молодая гвардия”. Песни актрисы многие люди помнят еще с того времени.
С гитарой в руках она фактически вела спектакль. Была его душой.
— С Татьяной Петровной я познакомился очень оригинально, — рассказал Рубен Суренович. — Подходит ко мне такая крупная девица, краснея, начинает что-то бурно говорить и крутит на моем пиджаке пуговицу. Когда, в конце концов, пуговица была оторвана, я понял: у ее отца 60-летие и она хочет, чтобы ее отпустили с репетиции. Есть актрисы, к которым расцвет приходит с возрастом. Это касается, наверное, Татьяны. С ней всегда интересно работать.
С тех пор вместе работают уже 25 лет. Фактически вся творческая жизнь Татьяны прошла на глазах худрука.
В театре бывают творческие вечера, которые держатся на одном “гвозде” — Банченко. Если говорить о человеческих качествах, то здесь ее называют “своим парнем”. Но это не означает, что она не женственна, она исключительно женственна, — единодушно считают мужчины.
Татьяна Петровна играла разные роли — и положительные, и отрицательные.
— Во всех этих ролях, — говорит она, — есть что-то мое, ведь в человеке столько всего намешано. Когда режиссеры дают мне какую-то работу, я часто удивляюсь, думаю: ой, как же я буду играть эту стерву, если я вся такая положительно хорошая! А потом выясняется, что во мне и это есть, как ни странно. Нам всегда же хочется думать о себе лучше, чем мы есть на самом деле…
Диапазон у актрисы широчайший. Ее 80-летняя Софья Ивановна в спектакле “Пока она умирала” вызывает безоговорочный восторг зала. Зрители хохочут до слез, восхищаясь этой умной, интеллигентной, своенравной и, я бы сказала, талантливой старухой.
В “Семейном портрете с посторонним” она тоже очень выразительно играет старую женщину. Говорит, что взяла в этот образ черточки от всех знакомых бабок. Мама ей как-то сказала: “Надо закодироваться от лука, что-то много лука в последнее время ем, наверное, это наркотик”. Решила, что обязательно вставит это куда-нибудь. Видит Банченко себя и в Даше из “Ребенка к ноябрю”, которой жутко не везет в семейной жизни, ей нужна отдельная квартира, и только поэтому она собирается родить ребенка: “При иных обстоятельствах это могла быть и я”.
Даже Кабаниху в “Грозе” актриса старалась оправдать. Изображает ее не старухой, а обычной женщиной, у которой только что женился сын. Человеком со всеми присущими ему качествами, без каких-то там социальных установок. Нашла общее в себе и с Селией Пичем из “Оперы нищих” Б. Брехта. Селия деловая и даже добрая в ее понятии, и своего ребенка она оберегает, как и Кабаниха у Островского… Или в “Дядюшкином сне” — Мария Александровна, дама, приятная во всех отношениях, которой нужно выдать замуж дочь. Сколько ей приходится прилагать хитрости и усилий! Но бывают и исключения. Например, наглая и бесстыдная бандерша в спектакле “Конец Хитрова рынка”, хотя сама Татьяна от хамства теряется.
Абсолютно органичной от природы, ей подвластны и высокая трагедия, и разухабистая комедия. Самостоятельная творческая личность, она в то же время, по словам режиссеров, управляемая.
— Что ты больше всего ценишь в людях, Таня?
— Наверное, чем больше живешь, тем больше ценишь доброту. Приятно, когда на площадке, когда ты работаешь, ни одно лицо не отталкивает. Когда видишь злость — всякая фантазия, творческий процесс заканчиваются. Я всегда восхищаюсь партнерами. Радуюсь их победам.
Иногда испытываешь разочарование при общении с актерами в жизни — их сценический образ неадекватен нравственной позиции. У Татьяны Банченко это совпадает. Даже если она играет отрицательную роль, ее человеческое благородство проступает, его ощущаешь. Рядом с этим человеком всегда тепло, солнце у нее в крови. Татьяну очень любят в коллективе — ее талант, доброту,
отзывчивость, надежность. Она одна из тех, кто создает особую духовную атмосферу
в театре.
Неожиданные вопросы
— Таня, ты деловая женщина?
— Да! Варить надо, соленья делать надо, на базар, на работу надо. Я очень деловая женщина!
— Что бы ты пожелала знакомым и незнакомым твоим друзьям?
— То же самое, что каждое утро желаю себе — ни при каких обстоятельствах не падать духом, пытаться из последних сил быть красивой, умной и талантливой.
— Ты как-то сказала мне: “Мы были молоды и красивы, сейчас мы только красивы”.
— Жалко, конечно, что уходит свежесть, беззаботность, наивность, но ведь внутренне человек с возрастом расцветает, достигает гармонии. Люди и в 70 лет учат английский и начинают Шекспира в подлиннике читать. Так что у нас есть на это еще лет 30…
— Ты любишь музыку, я люблю слушать твое пение, но ни разу не слышала от тебя песни об актерах.
— А ведь все песни об актерах. Кого я только не играла — и врача, и уборщицу, и доярку, и рабочую на заводе, и милиционера, и Бабу Ягу… Любая песня о них — это песня обо мне.