Ирина Арнаутова родилась в Таразе, причем семья ее к театру отношения не имела. Папа работал в МВД, мама была экономистом. В детском садике воспитательницы сразу же обратили внимание на ярко выраженные творческие способности ребенка. «Советское детсадовское образование развивало нас по полной программе», – говорит Ирина.
Таким образом, маленькая Ира играла в кукольном театре, пела, танцевала, позднее в детском саду училась играть на аккордеоне. Продолжилось художественное образование во Дворце пионеров. И когда после окончания школы надо было выбирать вуз, никаких сомнений у девочки не было – только театральный! Сначала, правда, собралась ехать в Ленинград, в ЛГИТМИК, но потом, реально оценив свои возможности, отправилась поступать в Алма-Ату. В театрально-художественный институт поступила с первого захода – на курс Рубена Суреновича Андриасяна.
На четвертом курсе пришла «показаться» Б.Н. Преображенскому в ТЮЗ. Вспоминает: «Мы все тогда тряслись, как листики осенние… Я зачем-то пришла в брюках, хотя потом уже узнала, что Преображенский категорически не любил женщин в брюках. Шел ноябрь 1991 года».
На курсе у них училось двадцать человек, и у Ирины сегодня сложилось впечатление, что практически никто из них в театре не работает. Многие студенты-актёры переориентировались на бизнес. Время было сумбурное, возможности, казалось, открываются перед человеком невероятные, в воздухе пахло большими деньгами, новые театры открывались и закрывались, и «ловить» в них вроде бы было нечего.
Но Ирина пришла в ТЮЗ, чему была несказанно рада.
– Здесь была такая атмосфера! У меня сразу появилась возможность участвовать в потрясающих музыкальных, танцевальных, пластических спектаклях. Что ни роль, то пластика, а балет и танцы – моя любовь…
Актёры играли в разных жанрах – оперетте, трагедии, стихотворной прозе, комедии…Некоторые спектакли на Новой сцене зрители приходили смотреть по 10-15 раз!
Ирина Арнаутова вспоминает спектакль «Любовь» Ги де Мопассана», «Страсть» («Кармен»). «Чем сложнее роль, тем интереснее было её играть, – говорит она. – Мы были трудоголиками, буквально «фанатели» от дела, от творчества». Ставили «Белый крест», «Гамлета», «Доктора Живаго»…
В пьесе «Последняя любовь Чехова» Ирина играла Ольгу Леонардовну Книппер-Чехову. Перерыла горы литературы, пыталась разобраться в сложных взаимоотношениях писателя и актрисы. Жили врозь. Она – в Москве, он – в Ялте. Что двигало актрисой, когда она выходила замуж за смертельно больного человека? Конечно, на некоторые вопросы ответов уже, наверное, не найти, но Ира решила играть любовь. По ее версии после смерти Чехова Ольга Книппер понимает, что любила этого человека, во всяком случае, ей очень хочется надеяться, что актриса в своем запоздалом признании была искренней…
Всего почти за 20 лет работы в театре Ириной уже сыграно 45 ролей, в каждой из них осталась частичка ее души и сердца, каждая ей чем-то дорога.
В качестве хореографа Ирина поставила 9 спектаклей, а в последнее время, как человек творческий и ищущий, решила попробовать себя и как режиссер. Считает, это здорово, что театр предоставляет актёрам такую возможность. В самом деле – а вдруг театр откроет нового Станиславского? Кто не рискует, как говорится, тот не пьет шампанского.
Всего уже поставлено восемь спектаклей. Свои режиссерские силы Ирина для начала решила попробовать на сказках.
Много сил затратила на «Золушку», которую решила делать в современной интерпретации. Название звучало так: «Просто Золушка или добрые тоже плачут». Решение было, конечно, смелое, ведь «Золушку» уже много лет интерпретируют в мире кто во что горазд.
– Я изменила Фею на Фея, карета у нас превратилась в такси. Интересная была сценография: огромная книга, которую читают две сестрички. Мачеха у нас была этакая импозантная дама, а в решающую минуту в волшебной палочке садилась… батарейка… Я стараюсь осовременивать сказки, которые ставлю. Это мой фирменный знак.
Еще были «Сказка сказок», «Кот в сапогах», «В гостях у Снежной королевы», «Доктор Айболит», «Мойдодыр», «Новогодний каприз Принцессы», «По щучьему веленью».
– Кто-то из журналистов так и написал в газете: Арнаутова – звезда нашего ТЮЗа. Лестно?
– Звезды на небе, а мы пахари. Я – скромный человек. «Арнаутиха, – сказал мне однажды Б. Н. Преображенский, – ты не «обактрисилась». Я всегда стою в театре как бы особнячком, делаю своё дело и тащусь от этого. Помимо всего этого я пессимистка, каких свет не видывал. Все время занимаюсь самопоеданием и самокритикой…
– У вас есть недостатки?
– Я – максималистка. Но считаю, что имею право быть требовательной к окружающим, потому что требовательна в первую очередь к себе. Кроме того, я очень горда… Не люблю просить прощения, даже если не права, ни у кого денег не занимаю, хотя сама деньги в долг даю.
– С какими коллегами вам играть наиболее комфортно?
– С Володей Крыловым, Гришей Ефимовым, Олей Бобрик. Я прилично выгляжу на сцене только тогда, когда у меня хороший партнер.
– Одна моя знакомая балерина любила повторять, что оперный театр – это джунгли. Вы завидуете коллегам, если они здорово сыграли свою роль?
– Что вы, если роли получились, я им только дифирамбы пою. Кроме того, у меня в театре своя ниша, на которую никто не претендует. И вообще у нас мирный и дружелюбный театр.
– В кино снимаетесь?
– Как ни странно, в кино мне сниматься не интересно. В свое время я отказалась от роли Люськи в сериале «Перекресток». Меня тогда полностью занимала роль Офелии в «Гамлете». А разве можно сравнить Люську и Офелию!
– А что вы теперь, спустя много лет, можете сказать об этой своей роли? Довольны?
– От Офелии остались красивые фотографии и какая-то недосказанность, недоделанность.
– Сравнивали себя с Анастасией Вертинской в этой роли?
– Это не очень корректно – сравнивать, но вариант с Вертинской мне нравится больше, чем мой, – скажем так.
– Ваша несыгранная роль.
– Катарина в «Укрощении строптивой», Клеопатра.
– Какой работой в театре вы особенно гордитесь?
– Я горжусь своей работой в детской театральной студии «Прикосновение». Я в ней преподавала сценическую речь и пластику. Мы были в восторге от детей, дети были в восторге от нас. У нас была интересная творческая атмосфера. Мы до сих пор, когда встречаемся, кидаемся навстречу друг другу, целуемся, обнимаемся, впадаем в воспоминания. Некоторые наши студенты поступили в разные театральные училища. Мне бы очень хотелось, чтобы наша студия возродилась.
– Многие актеры страдают из-за недостатка денег, государство не слишком расщедривается на их зарплату, и, как известно, в театре работают только фанатики… В рекламе снимаетесь?
– Рекламировала однажды какой-то чаёк. Но у меня нет особых проблем с деньгами, большую семью содержать не надо, а французские духи мне дарят. И вообще я считаю, что не в деньгах счастье, а в любви.
– Немного подробнее о французских духах. Кто дарит – поклонники?
– У нас сейчас не девятнадцатый век, когда поклонники актрисам дарили духи и ожерелья, надеясь на дальнейшее развитие отношений. Недавно один мой поклонник – мальчик лет пяти – после «Сказки о царе Салтане» подарил мне коробку очень вкусных конфет, и я была рада этому. А вообще-то поклонников, вернее поклонниц, всегда больше у актеров-мужчин. Известно, что среди зрителей театра – подавляющее число женщин, да и девушки более откровенны в своих чувствах.
– У вас есть хобби?
– Я всегда любила животных. В детстве у меня нутрия жила, и ещё – собачки, кошечки, рыбки, перепёлочки. Последняя моя любовь – морская свинка. Пять лет она меня осчастливливала: хрюкала, мурлыкала, чавкала, спала у меня на подушечках. В Англии принято поздравлять валентинками животных, так вот я своей морской свинке дарила валентинки и она их съедала. Я была счастлива.
– Если не театр, то что?
– Мне интересна археология, увлекаюсь астрологией и физикой. Но выбрала бы я все равно театр. Я однозначно творческий человек.
– Ваша голубая мечта.
– Хотела бы работать с режиссером, каждое слово которого ловишь с восторгом.
– Ваша любимая фраза на сегодняшний день.
– У меня сейчас период самоутешения: «Все, что не делается, все к лучшему».