Татьяна Тарская, заслуженная артистка Республики Казахстан
Татьяна Тарская родилась в городе Грозном, ее родители работали в местном драматическом театре. Нередко, когда Таня была младенцем, мама приносила ее вечером за кулисы: дома оставить было не с кем. Актеры театра, свободные от работы на сцене, нянчили ее по очереди, так что Таня волшебный воздух кулис в прямом смысле впитала с молоком матери.
Среди актрис, которые «агукали» малышку в Грозном, была будущая прима Театра для детей и юношества Казахстана Ольга Алексеевна Решетниченко. Но об этой судьбоносной встрече ни Ольга Алексеевна, ни тем более сама Таня, тогда еще не подозревали.
Мама Тани – заслуженная артистка Латвийской ССР Виктория Ивановна Топоркова была маленькой очаровательной женщиной, играла на сцене Золушек, Красных шапочек, Козетт, Дюймовочек. Папа – Николай Михайлович – был социальным героем. Черноволосый, с голубыми глазами, говорят, он очень напоминал знаменитого киноактера Дружникова.Потом Таня сильно заболела, врач сказал: «Если хотите спасти ребенка, срочно отсюда уезжайте». Был ряд переездов, работа родителей в разных театрах, пока, наконец, после войны они не осели в Риге. Мама поступила служить в ТЮЗ, папа – в Русский драматический театр.
– Когда приехали в Ригу, – рассказывает Татьяна Николаевна, – мама и папа то и дело уходили по вечерам в свои театры, а меня, шестилетнюю девочку, оставляли одну. На Урале мы жили в одной комнате в полуподвальном помещении, а здесь – шестикомнатные хоромы. Тогда много оказалось свободных квартир – люди во время войны покинули Ригу и не возвратились. И вот я в этой огромной квартире, мне страшно… Мебели мало, отчего квартира кажется пустынной. Хорошо помню стол на колесиках, у которого было 16 ножек, он раздвигался и становился просто гигантским. Крикнешь что-то громко, эхо раздается… Я повсюду включаю свет, сижу в углу комнаты и смотрю на дверь – жду родителей и в воображении у меня возникают жуткие картины. Тогда спектакли начинались поздно и шли долго… Родители возвращались где-то часам к двенадцати. И так каждый день.
– Дочь родителей-актеров, наверное, в детстве у вас было много театра…
– Родители меня брали с собой на вечерние спектакли, только когда я уж совсем заливалась слезами. Им было неудобно – сами новые люди, не известно, с кем можно в театре оставить ребенка, когда ты на сцене. Тогда вообще все было строго. Например, мне запрещалось находиться вечером во время антракта в фойе. Помню, когда идет спектакль, я гуляю по фойе, как только антракт, стремглав несусь за кулисы, чтобы меня никто не видел…
– Для меня театр всегда был немного загадкой, волшебным таинством, а как, интересно, театр воспринимал актерский ребенок?
– Очень искренне. Я была страшно впечатлительна и, когда смотрела спектакль, все забывала, в том числе, что эти прекрасные персонажи на сцене – мои родители. Смотрела спектакль, плакала, смеялась… На одном спектакле так рыдала, что встать не могла… Я до сих пор, когда знаю о театре, кажется, всё, смотрю на спектакль открытыми глазами, полностью в нем растворяюсь. Ну а тогда, в далеком детстве, я забывала, что мама – это Герда, Золушка, Дюймовочка… Меня завораживала драматургия.
– Наверное, вы гордились, хвастались перед другими детьми, что ваши родители актеры?
– Нет, никогда. Хочу сказать, что в то время в Риге работали прекрасные травести: Раиса Швецова, моя мама, Анна Петровна Ковалева. Анна Петровна потрясающая артистка была, травести от Бога. Ушла со сцены, когда не смогла играть мальчишек. Тогда, между прочим, травести после 25 лет работы в театре, также как и балерины, на пенсию уходили. Ведь на спектаклях у них очень большая нагрузка, такая же, как у балерин. Это потом как-то все сошло на нет, да и само амплуа травести ушло в лету… Обратите внимание – нет сейчас в детском театре травести. Молодежь и термин этот, наверное, не знает.
– Вы помните свой первый спектакль?
– Да, конечно, в школе я играла княгиню Трубецкую в «Русских женщинах» Некрасова, а партнером моим был мальчик, в которого я тогда была влюблена. О, это был ужас! Руки ледяные, какие-то замороженные, помню, мамина соседка по гримерной мне дала свои горностаевую муфточку, шапочку и пелерину…
Татьяна Николаевна говорит, что в Риге она прожила долго и счастливо целых 20 лет. Когда оканчивала школу, родители ее не слишком хотели, чтобы их дочка стала актрисой, понимали: актерский хлеб не легкий. Таня под некоторым их давлением поступила в строительный институт, но учиться долго в нем не смогла. Сопромат и физика ее не интересовали, девочке хотелось в театр, на сцену. В результате она совершенно самостоятельно поступила в студию при Рижском драматическом театре.
Вот здесь все у нее получалось блестяще. Отличница, подающая надежды студентка, красавица, умница… Когда оканчивала студию, сомнений ни у кого не было: оставят в театре. Но Тане хотелось полной независимости. Ее манили дальние дороги, она мечтала о серьезных драматических ролях, о самостоятельном преодолении трудностей. Здесь же, в Рижском театре, она была Таточкой, дочерью актеров, тургеневской девушкой с широко распахнутыми синими глазами и длинной косой. Нет, только вперед, только навстречу романтике!
Потом Татьяна Николаевна поймет, что за романтикой и счастьем не обязательно отправляться слишком далеко. Что себя всегда можно реализовать там, где ты находишься в данный момент. Но эта мудрость придет к ней позднее, – ох уж этот экстремизм молодости! – а тогда она отправилась в свою первую дальнюю дорогу!
Через некоторое время странствий Таня оказалась в алматинском ТЮЗе. Шел сентябрь 1968 года. Главным режиссером в театре тогда работал Григорий Владимирович Жезмер.
Начинающей актрисе он понравился.
– Жезмер был симпатичный человек, интересный режиссер. Он ничего не диктовал актеру. В «Твоем ровеснике» я даже полностью изменила одну сцену, и он с этим согласился, хотя я знаю, как трудно перестраиваться на выпуске спектакля. Он на это пошел, и это дорогого стоит. Такое было не раз.
Не знаю, как для кого, а для меня имя Тарской неразрывно связано с ее героиней Женькой из спектакля по пьесе Анатолия Алексина «Мой брат играет на кларнете».
Когда режиссер стал ставить спектакль, узнала я, Григорий Владимирович видел в роли Женьки только Таню, и это, конечно же, было ее счастьем. «Вот моя Женька, моя настоящая Женька!», – повторял он, и Таня старалась из всех сил.
Еще Тане так хотелось играть Джульетту! Драматическая роль, Шекспир! Мечта каждой актрисы!
У Григория Владимировича был легкий и отзывчивый характер, он всегда шел навстречу актерам. И она сыграла Джульетту!
Передо мной длинный-предлинный список ролей Татьяны Николаевны. Сколько их сыграно в театре более чем за 40 лет! Одно только их перечисление мелким шрифтом занимает почти две страницы. И большинство ролей – главные.
Татьяна Николаевна никогда не умела играть роли в полсилы, халтурить, она всегда играла по-настоящему, на полную катушку, как говорится.
Одна из ролей, потребовавших от актрисы полной отдачи, была Нелли в спектакле «Униженные и оскорбленные», поставил который режиссер Евгений Александрович Прасолов.
Перед распределением ролей Таня очень волновалась, ей безумно хотелось сыграть Нелли. Понимал ли это Евгений Александрович? Когда стали зачитывать исполнителей ролей, на секунду ей показалось, что дают ей роль Наташи – не может быть!
– Как же, конечно, Нелли, – почувствовав волнение актрисы, успокоил ее Евгений Александрович. – Да-да, Нелли!
Она была счастлива!
– Нелли – озлобленный и затравленный ребенок, – комментирует Татьяна Николаевна свою роль, – но при всем этом, привнесенном извне, у нее – огромный потенциальный заряд любви к миру, к жизни, к людям. Причем для меня очень важен тот момент, что умирает не просто девочка, а с ее смертью гибнет огромный, трепетный мир прекрасного. А вообще-то, мне думается, не существует единственного варианта прочтения образов Достоевского.
В спектакле «Солдат и ведьма» по сказке Андерсена «Огниво» Евгений Александрович поручил Тане роль Ведьмы, за что она ему благодарна. Ведьма у нее получилась молодая, рыжая, хитрая и умная. «Шаманила» под музыку, завлекала солдата, – было очень интересно работать! Татьяна Николаевна говорит, что наконец-то почувствовала себя характерной актрисой.
Особый разговор – мальчишеские роли. Из студии Таня вышла лирико-драматической инженю и, понятно, была уверена, что травести из нее никогда не получится. Первая мальчишеская роль у нее была в спектакле «Сквозь грозы» – мальчика Миняя. У нее было буквально два слова, зато – в разговоре с Лениным. Потом в одной из рецензий тому, как Миняй слушал Ленина, был посвящен целый абзац. «Тебя должно это окрылить. Посмотри, написали, как здорово ты слушаешь Ленина», – говорили ей.
Когда режиссер А. Земнова предложила ей роль Мишки в спектакле «Распроклятая жизнь Мишки Туркина», она сопротивлялась, как могла. «Боже, я не могу играть мальчиков, я не умею! Я вам все испорчу!»
Но роль была, в конце концов, сыграна, и Евгений Александрович Прасолов ее успокаивал: «Посмотри, как хорошо, все говорят, у тебя получился необычный мальчик!»
– Какое счастье, что режиссеры меня не слушали и заставляли буквально силой играть мальчишек, – говорит актриса. – Я с такой благодарностью вспоминаю теперь свои мальчишеские роли, ведь они давали мне возможность похулиганить, расслабиться, раскрепоститься… А я ведь своим видом никогда не давала режиссерам уверенности, что у меня там что-нибудь получится.
Смело и свежо играла Татьяна Тарская роль Марты в спектакле по пьесе американского драматурга Олби «Не боюсь Вирджинии Вулф». И зрители, и коллеги искренне радовались успехам актрисы, чувствовалось, что здесь пик ее мастерства, что здесь творится настоящее искусство.
– Роль Марты незабываема, – рассказала актриса. – Мы делали этот спектакль с актером и режиссером Геной Федоровым, к сожалению, рано ушедшим из жизни. У меня остались о нем очень теплые воспоминания, я к нему нежно относилась – как к художнику, режиссеру, актеру…
Интересна была роль королевы Марии в спектакле по пьесе В. Романова «Двух королев не бывает». С блеском и утонченностью Тарская создает образ опальной, несчастной и великой женщины.
Интересны ее Маркиза де При в спектакле «Мадемуазель де Бель», Аманда Уинфилд в пьесе Т. Уильямса «Стеклянный зверинец».
Роль Аманды – сложная, считается венцом современной мировой драматургии, но и здесь успех актрисы не изменен.
За Аманду она получила диплом за лучшую женскую роль на фестивале современной драматургии в 2000 году. «Я просто растворялась в этой роли, – говорит Татьяна.
Актриса никогда не останавливается на достигнутом, повседневно кропотливо работает, совершенствует свое мастерство, восхищает все новыми и новыми актерскими красками. А годы бегут…
– Переход на другую возрастную категорию проходит всегда для актрис довольно сложно, – рассказала Татьяна Николаевна. – Но мне очень повезло. Я получила роль Валентины в спектакле по пьесе Разумовской «Трое под одной крышей», и она была очень близка мне по теме. Я играла женщину с жизненными неурядицами, неустроенностью в быту. Мне практически не пришлось здесь делать над собой никаких усилий, хотя работалось довольно трудно – был очень большой текстовой материл… Но роль эта оказалась для меня этапной, и дальше пошло-поехало.
– Какого режиссера в своей жизни вы бы выделили? – спросила я у Татьяны Николаевны. – Сказали бы – это ваш учитель, ваш режиссер?
– Прежде всего, это мой первый режиссер в Воронеже Ксения Грушвицкая, – ответила она. – Мне кажется, она немного опередила свое время, чуть позже она пришлась бы больше к месту. Режиссер Анатолий Васильев, как известно, прославился своими длинными, многословными, неторопливыми спектаклями. Вот и у Грушвицкой была такая же подробность в спектаклях. Она меня очень многому научила. Без нее, наверное, я бы не стала тем, кем стала. Ну а если говорить в целом, то конечно, Товстоногов. Товстоногов – кумир. В то время, когда я начинала, он, как сейчас сказали бы, был режиссером номер один. Его спектакль «Мещане» – шедевр – он шел 4 часа, не хотелось вставать с кресла. Я мечтала, чтобы это завораживающее действо продолжалось и продолжалось. И «Холстомер» его тоже шедевр. Его спектакли – что-то необыкновенное. Они попадали прямиком в сердце и душу.
– Ну а если говорить о наших, алматинских режиссерах…
– Конечно, Преображенский. Не хочу умолить достоинство других режиссеров, с которыми работала – Андриасяна, Прасолова, Мен Дон Ука, Жезмера, – но выделяю все же Бориса Николаевич Преображенского. Может, еще и потому, что с ним я работала наиболее долгий период своей актерской жизни. Я уже тогда много играла, многое могла, но он научил меня работать еще более кропотливо.
…Когда я пришла на спектакль «Гарольд и Мод», который идет в театре на малой сцене, то была просто потрясена. Ажиотаж, люди требуют билетов… Совсем как в старые добрые времена. И Татьяна Николаевна в роли главной героини Мод просто великолепна. Такая странная немолодая экстравагантная женщина, которая сумела покорить сердце молодого человека, заставила его ощутить, что жизнь прекрасна и удивительна. Думаю, это лучшая роль Татьяны Николаевны за последнее время, к счастью, зрители это понимают и ценят.
– Я благодарна режиссеру Диме Скирте за то, что он взялся поставить эту пьесу. Он до этого поставил «Утиную охоту», но та пьеса была постановочно все же полегче, ближе к нам. Современность, Россия. Но его труд был оценен. Спектакль принес Диме большую творческую «сладость».
– Режиссер молодой, вы – актриса опытная… Не возникали какие-то творческие конфликты?
– Нет, что вы. С Димой очень легко было работать. Меня он вообще долгое время не трогал, я «плавала» как бы сама по себе, Дима больше занимался другими картинами. А потом стал мягко, аккуратно, тактично и в то же время четко подправлять, в результате получился хороший результат. Я Диму вообще очень люблю. Он совершенно потрясающий актер, надеюсь, и режиссер из него хороший получится…
Про свой любимый театр Татьяна Николаевна говорит только хорошо, только в восторженных интонациях.
– Я настолько благодарна ТЮЗу! Если бы не этот театр, я не смогла бы сыграть то, что играю. ТЮЗ научил меня всему. Я всегда говорю студентам, молодым актерам, которые к нам приходят: «Это ваша главная удача – вы попали в ТЮЗ!» Ведь играя грибочки, ёжиков, зайчиков можно так расширить свой актерский диапазон! Сейчас, например, я играю Бабариху в «Сказке о царе Салтане». Если кто-нибудь на заре моей юности сказал, что я смогу сыграть эту роль, я бы расхохоталась ему в ответ.
Татьяна Николаевна вспоминает свои очень разные роли. Мальвина в «Золотом ключике», мальчик Канат в «Дикой яблоне», Валя Борц в «Молодой гвардии», Алия Молдагулова в спектакле «Алия». Тогда на сдачу спектакля приехали аксакалы, и самой большой похвалой для нее было: «Аксакалы вас приняли!»
Театру подчинена вся ее жизнь. Сейчас Татьяне Николаевне кажется, что из-за него, ее любимого театра, она что-то недодала своей семье – двум Иванам – мужу и сыну.
Один Иван уже на пенсии, второй живет и работает в Москве, оба математики.
– Муж – всесторонний одаренный человек, большого таланта. Богом отмечен. Необыкновенно знает литературу, память у него феноменальная. За ним мне не угнаться, хотя я тоже хороший читатель. В кино даже снимался. Он в отличие от меня там естественен, я же начинаю дергаться, волноваться. Хотя он, наверное, не смог бы играть в театре, потому что там надо повторять одно и то же. Сын – специалист по компьютерам, получил международную золотую медаль по математике. В конкурсах всегда участвовал. После школы поехал учиться в МГУ, сейчас живет в Москве. Все свое время проводит у компьютера, фанатик.
Странная она, эта Татьяна Николаевна, такое вот уходящее поколение, в отличие от сегодняшнего – прагматичного. Никогда ничего не умела пробивать: как получила в молодости однокомнатную квартирку от театра, так и прожила в ней всю жизнь. Нет у нее никаких денежных накоплений, никакой шикарной мебели, но кто знает, какое оно на самом деле – это счастье?
– Кто вы, Татьяна Николаевна, оптимистка или пессимистка?
– Скажу так. Я – радостный человек. Всегда все принимала близко к сердцу, но все же оптимистка. Иду к своей цели и никогда не теряю надежды, а это важно.
– Театр – это всегда непростой коллектив. Одна моя знакомая балерина любила повторять, что театр – это джунгли. Как вам живется всю жизнь – «в джунглях»?
– Когда я молодой пришла в театр, то почувствовала к себе некоторую, скажем так, невосприимчивость. Потому что как только приехала, мне сразу же стали давать главные роли. Но, в общем, все было нормально. Наверное, многое зависит от человека, от его характера, отношения к другим актерам… Я считаю, если есть талант, развивай его, играй. У нас театр небольшой, нет актеров, которые годами ждут роли, как в московских театрах.
– А молодежь к вам, старожилам, как относится?
– Надеюсь, с уважением. Конечно, может, слегка ребята над нами посмеиваются. У нас старые идеалы, а они сегодня более практичны, дальновидны, понимают, что под лежачий камень вода не течет. Я вот теперь задним числом думаю, что, наверное, мне лучше было после окончания студии остаться в Риге, на всем готовом, нет же, захотелось самостоятельности, хотела сама пробивать себе дорогу. Что поделать, такими мы были.
– Давайте пофантазируем. Вы – жена олигарха. И вам можно ничего не делать, только заниматься собою…
– Я бы так не смогла. Я устаю, когда не хожу в театр. Сразу начинаются эти актерские сны, беспокойство. Это «проказа». Иногда, бывает, на несколько дней дома застряну, так Иван говорит: «Господи, скорее бы ты ушла играть…» Но если бы мне предложили выбирать, я бы ответила: «Только когда я буду старушкой и играть не смогу, я соглашусь на долю жены олигарха».
– Ну а хобби какое-нибудь у вас есть?
– Когда-то вязала, но потом перестала, потеряла интерес. Много читаю. Перечитываю Бальзака, Достоевского, Булгакова. Раньше я очень любила и знала поэзию. Много лет назад у нас был общий вечер с Витей Тарасовым. Я читала стихи Ахматовой, Цветаевой Блока…
– Татьяна Николаевна, а вам не бывает обидно? Вы провели всю свою актерскую жизнь в алматинском ТЮЗе, по сути дела, провинциальном театре, а ведь могли бы стать звездой союзного масштаба.
– Да, мы как бы на отшибе, на окраине, и это огорчает. Но с другой стороны, это вроде как твое личное дело. После спектакля «Униженные и оскорбленные» кто-то из журналистов мне сказал: «Возьмите любой отрывок и езжайте в Москву. Походите по театрам. Вас обязательно возьмут». Я не поехала, никуда не пробивалась, сидела на своей окраине… Если ты трусиха, чего-то стесняешься – твои проблемы, как сейчас говорят.
– Сейчас у молодых кумиры больше эстрадные звезды. Это раньше мы влюблялись в молодых драматических актеров, как я в актера ТЮЗа Витю Тарасова, который был вашим партнером… (Как я вам завидовала в то время!) Не избалованы вниманием зрителей?
– Вы знаете, этого и раньше по большому счету не было. Больше поклонниц было у мужчин-актеров. И в зале, как правило, сидят женщины. Они более восприимчивы… Хотя меня иногда узнают на улице.
– Приятно?
– А как же? Благодарят… Говорят: «Мы не можем забыть вашу роль…», «Я помню вашу Женьку… Ваша фамилия Тарская? Как приятно, что я с вами еду».
– Как-то Рубен Суренович Андриасян на вопрос журналиста, кем бы он стал, если бы не стал режиссером, со свойственным ему юмором ответил: «Делал бы шашлык». А для вас, если не театр, то…
– … Театр…
– Что вас печалит?
– Иногда создается впечатление, что мы, драматические актеры, вроде бы и не очень сегодня нужны. Это очень обидно. Ведь если дети не будут приходить в театр, то мы потеряем поколение, народ в духовном плане будет вымирать. Мне кажется, нас как-то больше преподносить надо, громче об актерах говорить… В Москве больше знают актеров. У нас же… Ходишь в театр – хорошо, не ходишь – тоже хорошо. Не всегда в сложившемся положении виновата публика. У нас сегодня мало молодежной современной драматургии, нет пьес для старшего школьного возраста.
– Но на «Гарольде» ажиотаж, как в старые добрые времена.
– Может, это наша вина, что у нас не все такие спектакли, как «Гарольд и Мод», «Закат». Вот аким города когда-то приглашал нас к себе на прием в День театра, раз в год, но мы были рады и этому. Сейчас эта традиция благополучно забыта. Раньше делали больше передач о театре, городские власти показывали свое уважение к театру, творчеству, искусству. И город это видел. Сегодня мы, актеры, чувствуем себя несколько заброшенными.
У Татьяны Николаевны юбилей, возраст, скажем так, солидный, каждый спектакль отнимает у нее много душевных сил, и тем не менее, без своего любимого театра она просто не может жить.
– Каждый раз перед спектаклем целую мамино колечко: «Я пошла, мамочка», и иду с радостью на сцену. И все картины на репетициях я смотрю с радостью, даже если в них не участвую, удовольствие получаю от игры своих коллег…
Ради справедливости должна отметить, что любовь актрисы к театру оказалась взаимной. Имя Татьяны Тарской, заслуженной артистки Республики Казахстан, внесено в энциклопедию «Элита Казахстана», в «Золотую книгу Казахстана», в 2001 она году была удостоена звания лучшей актрисы года, ей была вручена статуэтка «Алтын Адам», а в 2007 году стала лауреатом Первого Национального конкурса «Друг детства».
А вот как объяснился в любви Татьяне Тарской журналист Алексей Гостев: «…Я пришел на днях в новый подвальчик – посмотреть, как блистает моя любимая актриса в спектакле Димы Скирты по Хиггинсу. Когда отгремели аплодисменты, встретил в фойе зареванную знакомую – когда люди в последний раз плакали в театре?
Я обожаю Татьяну Николаевну и не устаю ей в этом признаваться. У нее такие же чистые голубые глаза, как у моей мамы. Как и Гарольду для Мод, мне всегда хочется сделать ей что-то очень доброе. Если бы я только был в состоянии оказать какую-то реальную поддержку помимо нежного поцелуя в щеку и искренних комплиментов! Я не министр культуры, не меценат, не владелец антрепризы. Домой народная артистка Казахстана уезжает на общей развозке в автобусе…
Грустно, что я уже никогда не увижу Тарскую в «Стеклянном зверинце», в «Мадмуазель де бель Иль»… Но Димкин спектакль заронил в сердце огромную надежду: в моей Татьяне Николаевне горит свет невиданной силы. Она еще покажет всем мастер-класс, дай только, Бог, здоровья! С Днем рождения Вас, королева!»
«Золушке моего детства», – так подписала Татьяне Николаевне книгу «Дети – лучшие люди в мире» организатор и вдохновитель Первого Национального конкурса «Друг детства» директор Молодежного МедиаСоюза Казахстана Светлана Галиева.
– Планы на будущее?
– Играть, играть, играть… Говорят, что у меня еще большой актерский потенциал, – смеясь, сказала Татьяна Николаевна.
И я верю, что это действительно так.