Одним из выдающих актеров Театра для детей и юношества Казахстана был, без сомнения, Лев Эльевич Боксерман. Я хорошо помню Льва Эльевича на сцене нашего ТЮЗа, хотя была еще девчонкой. Он играл почти в каждом спектакле. Родик – в «Иркутской истории», Александр – в «Последних», Бубусь – в «Опасном возрасте», Петр Петрус в «Такой любви».
Но, конечно, самым любимым моим героем был Артур в «Оводе». Даже сейчас, когда я перечитываю «Овод», то вижу Артура – Боксермана, которого ведут на расстрел. Не могу без слез читать последнее письмо Джеммы – Г. И. Тхоржевской. Те детские впечатления незабываемы.
Вот как рассказывает о тюзовской поре работы актера Г. Ю. Рутковская:
– Первая встреча Лёвушки с Мельпоменой состоялась в Театре для детей и юношества Казахстана – он приехал к нам после окончания ташкентского ГИТИСа в 1950 году. Молодой, красивый, с великолепной сценической внешностью, профессиональным творческим азартом он сразу занял ведущее положение в составе русской труппы.
Счастливо началась его творческая жизнь. Левушка словно рожден был стать его «Лелем», а это дано не каждому. ТЮЗы – театры особых специфики и направления, особого душевного настроя. Актерам нужно уметь улавливать чуткий настрой зрительного зала, вовремя вступать с детьми в контакт, владеть искусством импровизации, чувством юмора, быть предельно находчивыми, держа, так сказать, «ушки на макушке». Без всех этих качеств невозможно завоевать доверие и любовь детского зрителя – такого чуткого ко всякого рода фальши, такого ранимого и доверчивого. Таким актером-магом, волшебником за все 14 лет служения в ТЮЗе был Левушка Боксерман. Невозможно перечислить весь список его героев. Их было много, разных по амплуа, характеру, национальности, социальному происхождению, духовному багажу, нравственно-этическим поступкам. Актеру были доступны все жанры и стили театрального искусства. От тончайшей передачи правды человеческого духа, глубокого психологизма, лирико-романтической ноты до яркого гротеска. Искусством перевоплощения он владел полностью.
Долго не сходил со сцены ТЮЗа спектакль «Аттестат зрелости» Л. Гераскиной в постановке режиссера Б. Гронского.
– Какой отклик на этот спектакль был в городе! – вспоминает Светлана Михайловна Сагалович. – Проводились комсомольские собрания. Во всех школах нашлись свои листовские и свои проблемы, связанные с отсутствие контакта отдельных личностей с коллективом. Дети и педагоги писали письма в театр, в наш зрительский актив. Благодарили за спектакль, который помог классам и даже школам решить какие-то свои проблемы. Роль Листовского – прекрасная роль Льва Эльевича! Этот человек, я бы сказала, был из плеяды актеров-романтиков. Он был любимцем алма-атинской публики.
Творческой палитре Л. Э. Боксермана была доступна любая цветовая гамма. И он щедро пользовался этим счастливым даром, позволял зрителям заглянуть на самое донышко души своего сценического персонажа. Например, Баяна в сатирической комедии Маяковского «Клоп». Сколько красок, нюансов, изощренных «па» находил он для своего «лже-интеллигента»! Другая пластика тела, другой духовный багаж, тусклые маловыразительные глаза в самозабвенной тупости мысли и чувств. Это было обобщение, гротеск, за которым прочитывались эпоха, история времени талантливого поэта-гражданина.
– Я впервые встретилась с актером Левой Боксерманом в июне 1950 года, – вспоминала Ольга Алексеевна Решетниченко. – Он много играл в те годы в театре. С ним легко было работать на сцене, он всегда умел поддержать актера и «юморнуть», причем зритель не видел наших хохм. Меня он называл Ре. Особенно Лева мне запомнился в роли Босяка в пьесе «Алеша Пешков», где я играла одну из своих любимых ролей – Алешу. Помню и другие его роли. Мужа Тони в пьесе «Как закалялась сталь», Фердинанда в «Коварстве и любви».
Каждую зиму мы проводили новогодние елки. Не все дети могли попасть на эти новогодние представления, и тогда создавались отдельные группы актеров, которые обслуживали детей города. Лева почему-то редко принимал участие в этих группах. К сожалению, у «елок» был противник: директор театра Г. И. Вайсман считал, что это дело эстрады, и не приветствовал, когда актеры подрабатывали на елочных представлениях.
Как-то артисты возвращались с очередного елочного представления и вдруг увидели директора театра. Лёва от неожиданности нырнул в снежный сугроб: в тот далекий год выпало много снега. Когда директор прошел, все долго искали театральную шапку, которая была надета на Лёве, но так ее и не нашли. В результате дирекция удержала деньги за шапку, которая стоила почти столько же, сколько артисты заработали на елочном представлении.
– Когда у меня спрашивают, что было самым страшным на войне, я отвечаю: терять боевых друзей, – вспоминает Борис Соломонович Абрамович. – Левушка по возрасту не воевал, но другом моим и побратимом по искусству был. Для меня это был близкий друг, а для театра – талантливейший актер и организатор. Люди вокруг него кучковались. Сейчас, когда прошло более 25 лет, как его не стало, все ощутимее чувствуется его отсутствие. Он был талантливым актером, надежным товарищем, примерным семьянином. Он всегда был готов прийти на помощь друзьям, понимал юмор, да и просто был замечательным человеком. Для меня стали открытием его познания в родном языке, обычаях и обрядах.
Работая с Львом Эльевичем в одном коллективе, я наблюдал постоянный рост его актерского мастерства, авторитета. Затем, после моего ухода из ТЮЗа, мы дружили семьями, все жизненные проблемы, трудные вопросы решали совместно, по-деловому, объективно и трезво. С Галиной Анатольевной они поженились, будучи студентами. Родили Ирочку – очень талантливую девочку. Она окончила музыкальную школу имени К. Байсеитовой, сейчас живет в Москве. Я считаю ее своей родной дочерью.
Вспоминаю, как в последний день его рождения (25 июля) я решил, что он должен полакомиться молочным коктейлем. Это было в больнице за две недели до его кончины. Мы с женой приготовили все необходимое, взяли с собой миксер, но он неожиданно сломался. Видя мое состояние – угощение не состоялось – Левушка веселым голосом сказал: «Бобик! Какие наши годы? Все впереди! Будущий день моего рождения мы обязательно отметим твоим коктейлем, миксер возьмем исправный».
…Последний раз я видел его живым 7 августа, но это были последние его часы. Мы с женой, Левиной Галей, дочкой Ирушкой, супругами Хмельницкими, к сожалению, не могли уже с ним поговорить и проститься…
– Поразительно комфортно и спокойно было работать с этим человеком, – говорит Р. С. Андриасян. – Внимательный, впитывающий в себя все, что ты ему говоришь, понимающий не только свою роль, но и весь спектакль в целом, такой актер – подарок режиссеру. Что бы ни творилось с ним, с театром, он не снимал с себя личной ответственности.
Скоротечная болезнь унесла актера из жизни, когда ему было всего 52 года. В последнее время он знал, что уходит. «Прощаться пришли?» – спросил Лев Эльевич своих коллег, которые пришли к нему перед гастролями, опасаясь, что больше его не увидят.
– Сказал мягко, без укора, – вспоминает Рубен Суренович. – И стал шутить, даже в таком состоянии он не хотел отягощать нашу жизнь своими проблемами…
И действительно, похоронили его, когда театр был на гастролях. Возможно, в тот день даже шел какой-то веселый спектакль…
«Его грустные и добрые глаза смотрят каждый день в нашу совесть», – написал Р. С. Андриасян в своих воспоминаниях.