Заслуженный деятель искусств Евгений Александрович Прасолов в общей сложности проработал в театре юного зрителя лет 20, поставил много замечательных спектаклей, являлся хранителем многих тюзовских традиций.
Впервые режиссер появился в ТЮЗе более 50 лет назад – в 1956 году, и сразу же поставил несколько спектаклей, которые вошли в золотую летопись театра: «Вей, ветерок» Яна Райниса, «Гимназисты» К. Тренева, «Мятеж» Дмитрия Фурманова, «Приключения Гекльберри Фина» Марка Твена.
Затем он ушел на телевидение (шло как раз его становление), потом, в 1970 году, вновь вернулся в театр и остался в нем уже навсегда.
«Недоросль»
…Что ни говорите, а немного грустно перебирать старые программки спектаклей, листать старые рецензии, рассматривать фотографии. Недолговечное это искусство – театр. А ведь когда-то он был полон, «ложи блистали», раздавался гром аплодисментов, в зале царила атмосфера радости и немного волшебства…
Представим себе, что мы вдруг сели на корабль времени и попали… в 1975 год. Евгений Александрович ставит в Театре юного зрителя «Недоросль» Д. И. Фонвизина. Ну а попасть в далекое прошлое мне помогает моя заметка, опубликованная в те далекие года в газете «Ленинская смена», по полосе старшеклассников «Горизонт».
…– Час моей воли пришел. Не хочу учиться, хочу жениться!
– Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку!
На глазах у зрителя, чуть ли не в партере, располагается эстрадный ансамбль. Ведущие Т. Банченко и В. Крымская, почти сверстницы сидящих в зале ребят, одеты в модные джинсы и пестрые рубашки. В руках кокетливые платочки – намек на старину. И как следовало ожидать, старинную русскую песню запевают они на современный лад.
А на сцене театр выстраивает сцену еще одну – старинную. Именно на ней разыгрывается сейчас комедия. Актеры, ведущие спектакль, вместе со зрителями наблюдают представление веселыми и критическими глазами современника.
По ходу действия зрители активно вмешиваются в происходящее на сцене: весело подсказывают текст письма Митрофанушке, так и не научившемуся в своей дремучести читать; обмениваются с Софьей (арт. Л. Бойченко) ироническими замечаниями насчет глупости Простаковых и Скотинина. Актеры В. Коновалов и С. Печорин, изображая Милона и Стародума, тоже не стараются играть их всерьез. Как бы стесняясь «голубизны» своих ролей, они вместе со зрителем высмеивают «отрицательных» партнеров по сцене, поражаются их невежеству, сознавая, впрочем, что невежество это воинственно.
Ну а зритель, сидящий в зале, неожиданно чувствует, что Митрофанушка – не такой уж «запыленный» хрестоматийный персонаж. У Ю. Карпенко Митрофан совсем не глупец. Просто дурачком ему прикидываться выгодно, ведь в конце ХХ века Митрофан значительно «поумнел». Понял, что век праздника тьмы и невежества окончился. В школе он «позволяет» сердобольным учителям себя опекать, в институте успешно овладевает искусством вымаливать спасительную «удочку».
…Одно «явление» сменяет другое, смех в зале не прекращается ни на минуту. Сидящие в зале ребята тонко чувствуют подтекст спектакля. Например, когда хор крепостных по указке Простаковой прославляет гостя-Стародума, а паузы «серьезной» песни ведущие заполняют легким мотивчиком со словами «десять тысяч, десять тысяч», все понимают: показуха «заварена» ради десяти тысяч рублей, смеются над лицемерием героев – пороком, увы, очень живучим.
Побывав в гостях у театра, юные зрители еще раз услышали про извозчика, «который довезет», про то, что «с задами-то век позади останешься». Но актеры, напомнив хрестоматийные строчки, нас заставляют задуматься над злободневностью темы. Не случайно художник Эрна Функоринео в оформлении сцены предусмотрела зеркало-намек: посмотрите внимательно, друзья, на себя и на своих товарищей. Поищите, не устроились ли уютно в соседних креслах лица, очень напоминающие Митрофанушек, Скотининых или Вральманов… А может, и в вас, молодой человек, есть что-то от Митрофанушки или Вральмана, только вы не сознаете это. Начинайте бороться с пороками и в первую очередь – с собственными. И тогда станет меньше в жизни подобных героев. И мы позволим им стоять на книжной полке всего лишь персонажами гениальной старинной комедии Дениса Ивановича Фонвизина «Недоросль»…
– Мне хорошо запомнился спектакль «Недоросль», который ставил Е. А. Прасолов, – вспоминает Рубен Суренович Андриасян. – Нагло, героически Евгений Александрович взял и вымарал из пьесы одного из героев – резонера Правдина. Думаю, что именно там он и не был нужен, спектакль от этого только выиграл. Все было в «Недоросле» живым, забавно выстроены сцены. Было много вокала, танцев, замечательно плясали гусары. Хореография была не сложной, но хорошо отрепетированной и исполняемой с любовью. Воздух самого спектакля был очень добрый, ироничный. Сейчас многие театры пытаются показать современное прочтение классических пьес, это не ново. Но есть игра разума, а есть – просто эпатаж публики. Так вот интеллигентнейший Евгений Александрович никого не собирался эпатировать. В спектакле «Недоросль» он позволил себе просто немножко похулиганить – забавно, элегантно, по-доброму.
«Основная «пружина» действия, дающая своеобразный импульс всем обитателям помещичьей усадьбы, – госпожа Простакова, – пишет педагог М. Минкелевич в статье «Новая жизнь «Недоросля» в газете «Учитель Казахстана» 9 декабря 1976 г. – В выразительной игре актрисы Галины Тхоржевской предельно выпукло проступают отвратные черты закоренелой крепостницы. Однако внешний рисунок созданного ею образа отнюдь не представляет собой слепка с фигуры Салтычихи. Простакова выглядит моложаво, облачена в модное для своего времени платье, не прочь пококетничать, хотя бы с тем же Вральманом. Нынешний ТЮЗ убеждает и воспитывает юного зрителя не плоскими нравоучениями и формальными ухищрениями, а действием, эмоциональным зарядом и правдой характеров. Все это дает основание считать, что творческий поиск нашего театра, с таким вдохновением проявленный им в работе над фонвизинским «Недорослем», не остался безуспешным, это очень радует его почитателей».
«Вей, ветерок!»
В музее театра мне дали альбом, посвященный актрисе театра Людмиле Андреевне Страховой, который с любовью сделали для нее ребята из 35-й алма-атинской школы в честь ее 40-летия работы на сцене.
В нем – уникальные фотографии, программки, газетные вырезки с рецензиями на спектакли, поставленные Прасоловым в… 1956 году. Спектакль по пьесе К. Тренева «Гимназисты», «Взрослые дети» А. Зака и И. Кузнецова, «Вей, ветерок!»…
Рецензия на «Вей, ветерок!» Адриана Сергеевича Розанова.
«Театр для детей и юношества Казахстана, открывший гастроли в Усть-Каменогорске спектаклем «Вей, ветерок!», хорошо сумел передать особый национальный колорит произведения. Этому помогают выразительные декорации и костюмы художника И. Б. Бальхозина, задушевная музыка, построенная на народных мотивах и, главное, слаженная игра актерского коллектива.
Главный режиссер театра Е. А. Прасолов поставил спектакль с большой культурой и вкусом. Привлекают скульптурная лепка мизансцен, верно найденные отношения персонажей. Но скорбный ветерок, который врывается в зрительный зал в начале спектакля, должен, постепенно нарастая, превращаться в бурю событий и страстей.
Просто, трогательно играет Барбу артистка И. Н. Кулаковская. Впечатляет Л. А. Страхова в роли матери, властной и жестокой хозяйки дома. С хорошим юмором ведет роль жизнерадостного пьянчуги Дыздиса заслуженный артист республики Г. В. Кузьменков. Выразительны Д. И. Химина (Анда), Н. А. Корнеева (Циепа), О. П. Чугунова (Орта).
…Мы увидели поэтичный спектакль. Он учит юношество ценить настоящие большие чувства».
– Это был изящный, на высоком профессиональном уровне поставленный спектакль, – говорит Светлана Михайловна Сагалович. – Классика на большом романтическом подъеме. Герои – Ромео и Джульетта на балтийский лад. Юные зрители вдруг заглянули совершенно в другую, далекую от них жизнь, хотя мы все тогда были одним советским народом. Это было большим откровением. Потрясающе играл Улдыса В. Битенский!
Но вернемся в 1975 год. Говоря о работах Евгения Александровича Прасолова, нельзя не сказать о спектакле «Два выстрела». Перед выходом спектакля на сцену велись споры: а стоит ли вообще ставить эту пьесу на сцене детского театра? Будет ли понятна ребятам проза Шукшина? Тем не менее спектакль имел большой успех у зрителей, которые оценили попытку режиссера говорить с ними на равных, тишина во время спектакля стояла в зале, так сказать, творческая, дети думали, переживали, оценивали события…
«Своеобразно решено пространство сцены, – пишет Б. Ильясова в статье «Вечер с Шукшиным» в газете «Целиноградская правда» 14 июля 1976 г. – Она затянута черным, но это не создает впечатление замкнутости – наоборот. Безграничность заповедной тайги, ее величавое спокойствие, светлая, ласковая поляна, на которой в свои последние минуты слушал птиц Спирька, – все это легко воссоздается единой установкой, трансформирующейся по мере развития действия.
Чуть приподнята середина сцены. И на этом взгорке возникают то пышущий жаром камелек, то нары в одинокой избушке, то стол в деревянной горнице и чемоданы молодой четы Зеленецких, приехавшей в село Ясное. И над всем этим – черные стволы, подвешенные горизонтально, сходясь углом: они воссоздают перспективу, олицетворяя то ли глубину лесной чащобы, то ли дорогу, по которой в никуда уходит Парень, то ли беспредельность природы и самой жизни…
Продуманное единство всей партитуры – изобразительной, музыкальной, актерской – отличает режиссуру спектакля. Особенно активное начало несет в себе музыка Р. Щедрина. Отражая эмоциональное состояние героев, их импульсивные порывы и затаенные думы, побуждая на действие, музыка воплощает мысль и образную концепцию спектакля.
Величаво и светло, как река жизни, струится мелодия, несущая тему красоты и человечности. Спорит, резко диссонирует с ней тема зла, неутоленных страстей. В этом противоборстве, как и в двух выстрелах, находят отражение философские раздумья писателя о жизни, о подлинных и фальшивых нравственных ценностях. Раздумья, глубину которых удалось выразить театру».
Если говорить о человеческих качествах режиссера Прасолова, то многие люди, с которыми он работал, подчеркивают его неизменную доброжелательность. Если роль исполняли две актрисы, он не обижал ни одну из них. «Любочка играет на сдаче, Танечка – на премьере…»
– Евгений Александрович работал главным режиссером ТЮЗа до меня и всегда несколько тяготился этим «троном», – вспоминает Рубен Суренович. – Потом я шутил, что Прасолов отрекся от престола в свою пользу. Как ни странно, Евгения Александровича всегда несколько обременяла ответственность главного режиссера театра, и как только она с него спала, он стал работать гораздо свободнее и интереснее. Уже при мне он поставил поразительно интересные спектакли: «Два выстрела» В. Шукшина, «Четыре капли» В. Розова, «Недоросль» Фонвизина. Очень здорово, что мы с Прасоловым нашли общий язык. Ведь сама по себе ситуация была взрывоопасной – бывший главный и новый. Но у Евгения Александровича хватило такта и ума быстро забыть, что он был главным режиссером. После моего ухода я его упросил остаться главным режиссером, пока найдут другого. Он стенал и проклинал все на свете. Он не любил начальственное кресло. Он любил быть свободным и отвечать только за свой спектакль. И его можно понять. Женой Прасолова была актриса ТЮЗа Галина Ивановна Тхоржевская, и она вела себя до того скромно, что не все об этом сразу узнавали. Галина Ивановна была не очень собранным человеком и ухитрялась каждый раз хоть на минуту, но опоздать на репетицию. Ох, как это выводило Евгения Александровича из себя!
Как-то он долго болел, а потом пришел в театр. Кабинет у меня был на третьем этаже. Я ему говорю: «Евгений Александрович! Слава Богу! Как вы себя чувствуете?» Он в ответ: «Хватит, прекратите! Вы уже 43-й!» С Прасоловым я работал хорошо и плодотворно все 9 лет, которые пробыл в ТЮЗе.
Галина Ивановна
…Мне хочется вспомнить актрису Галину Ивановну Тхоржевскую, которую я очень любила в детстве и юности и всегда радовалась, когда видела на сцене ее знакомое родное лицо. Зрителям она запомнилась в разных ролях. Дорина в «Тартюфе», Н. К. Крупская в спектакле «Сквозь грозы», Майя «В день свадьбы», Веслава в «Сверчке», Джемма в «Оводе» – за более чем 30 лет работы в театре сыграно немало ролей.
Милая, обаятельная, как правило, она играла современниц. Даже когда Е. А. Прасолов дал ей возрастную роль мамы, для нас она все еще оставалась юной девочкой. Вообще у Галины Ивановны было свое «амплуа» – подруга, помощница всех. Очень скромная, доброжелательная, в ролях она всегда была достоверна, узнаваема, у нее не было никакой наносной театральности.
– Галюша, как он ее всегда называл, была его любимой женщиной, – рассказывает актриса театра Татьяна Тарская. – Он ее, понятно, никогда не обижал ролями, но и диктата жены в театре не было. В «Двенадцатой ночи» я играла Оливию, Сальникова – Виолу, а Галина Ивановна – Марию. Он вообще старался не обидеть никого. Вся жизнь для него была театр. Когда я забеременела, он смертельно обиделся, это была для него трагедия! Как это можно, даже на время, уходить из театра, из его любимого театра! Театр – это все!
– Помню, мы с Галиной Ивановной в очередь играли роль Мани в «Чужом ребенке», – вспоминает Любовь Бойченко, – а потом я осталась Маней, а она стала играть ее маму. Я спросила: «Вам не обидно?»
– Я нормально к этому отношусь, – ответила она. Хотя переход актрисы на возрастные роли часто бывает болезненным…
Но, самое главное, режиссер Прасолов был очень увлеченным человеком. И у него, и у Галины Ивановны была одна, самая большая в жизни любовь – театр. Ему, театру, было подчинено все. Актеры рассказывают, что когда ставился спектакль «Два выстрела», вся труппа, даже те актеры, что не играли в спектакле, жили «под знаком Шукшина». Если кто-то находил новый рассказ, за ним мгновенно выстраивалась очередь. И так – во время подготовки всех спектаклей. Работая вместе с режиссером Прасоловым, многие актеры открывали для себя Мольера, Достоевского, Островского, Розова.
«Ясное голубое небо и легкие, прозрачные облака. Множество скворечников во всю глубину сцены… – пишет М. Минкелевич в статье «Под каждой крышей – своя судьба» в газете «Ленинская смена» 23 ноября 1976г. – Таким предстает перед нами образный фон, на котором разворачиваются события нового спектакля Театра для детей и юношества, поставленного по пьесе В. Розова «Четыре капли». Фон этот метафоричен, и метафора срабатывает довольно точно. Бесчисленные птичьи гнезда – символ человеческих судеб: их столько, сколько гнезд…
Говоря об актерских удачах спектакля, мы не можем обойти вниманием исполнителей ролей третьей миниатюры, по жанру своему являющейся комедией положений. Интересный образ профсоюзной активистки создала здесь артистка Г. Тхоржевская. Есть в нем что-то от ударниц первых пятилеток. Актриса играет свою героиню с размахом, с нескрываемой к ней симпатией. Ее Чашкина, как и запальчивый мастер цеха Воронятников (артист В. Бычук), всей душой предана производству, болеет за показатели коллектива, как за свое кровное дело. …Мы вновь с удовлетворением отмечаем, как последовательно ТЮЗ своими спектаклями борется за высокие нравственные ценности, как непримирим он к бездушию, ко всему тому, что мешает формированию личности, достойной нашей эпохи».
…В одном из интервью газете «Ленинская смена» Евгений Александрович рассказывал о своем спектакле «Женитьба Бальзаминова» по пьесе А. Островского.
– Спектакль состоит из двух комедий «Бальзаминовского цикла». Островский – гуманист и, если хотите, диалектик, видевший и изображавший жизнь и людей в противоречиях и развитии, дающий возможность если не оправдать, то понять каждого из своих персонажей. Такой подход к автору показался нам сегодня наиболее плодотворным, особенно в решении центрального образа. Наш спектакль – это сценический рассказ о том, как пугливый, робкий растяпа и мечтатель – да, да, мечтатель, пусть мечта его и не идет дальше «изячной» жизни, голубых плащей и собственных колясок, – на наших глазах превращается в хапугу, собственника, становясь истинным и органическим исчадием мещанско-купеческого Замоскворечья.
Во внешнем оформлении спектакля, я имею в виду оформление его художником В. Шляминым и костюмы О. Мордовиной, и в актерском истолковании мы стремились быть верными жанру комедии, красочного, жизнерадостного представления. Отсюда и танцы, и музыка. Музыка несет особую нагрузку в спектакле. Кроме праздничной атмосферы, которую она создает, это еще и слегка насмешливый, ироничный комментарий ко всему происходящему на сцене.
…Опущен театральный занавес. Нет с нами уже Евгения Александровича Прасолова, нет Галины Ивановны Тхоржевской, людей, не представляющих свое счастье без детского театра, отдавших ему всю свою жизнь без остатка. Память о них хранят лишь желтоватые вырезки из старых газет в библиотеке театра, несколько фотографий, стенды в музее…
Так хочется мне, чтобы эти славные люди забыты не были. Потому что ТЮЗ – это не только нынешний день театра, новый спектакль. Это еще история и традиции.
Они до сих пор живы в моем сердце!
Я с удовольствием прочел книгу «Я родом из ТЮЗа». Прекрасная книга! Но как мало сказано в ней о тех поистине великих людях, работавших там. Наверно, мало потому, что обнять необъятное невозможно. Я работал в нем! Чудесное время! Евгений Александрович Прасолов: я так любил его, и помню такие личные моменты в его жизни, где он раскрывался так, что я просто столбенел. Молодой Лёша Праслов: его «любови», его актерские удачи, как мы, молодые и голодные, обедали в чайхане… Гавриил Бойченко: он был так раскрепощен и купался в каждой роли. А как подкалывал нас, молодых! О! Это уже целая книга. Танечка Тарская! Моя любовь. Я любил ее как партнершу. Помню, как я нес ее, Мальвину, через зал на правом плече утром 1 января, а она ни капельки не боялась! Это дивная актриса! Дина Челидзе: мы так дружили! В «Доме под солнцем» Т. Ян ее игра была нечто! Молодой Володя Толоконников! Пулат Ильдаров! Они до сих пор живы в моем сердце! А заместитель директора по фамилии Лев! «А гвоздей я ему все равно не дам!» – спустя многие-многие годы я вспоминаю его эту коронную фразу! Господи, как я счастлив, что случайно нашел эту книгу! Спасибо автору!
Вадим Гуляев, ныне бизнесмен.
Москва.
Уроки лирики
Занавес открылся, и над сценой зрители увидели фотографии. Большие, праздничные. Такие же, только поменьше, имеются в архиве каждого из нас. Взглянув на них, мы вспоминаем уроки, переменки, споры, походы, словом, все, что связано у нас со школой. Что останется у каждого из нас за школьной фотографией? Как сделать так, чтобы со словом «школа» ассоциировалось все самое светлое? Чтобы выходили ребята из стен школы не только знающими, но и мыслящими, добрыми, человечными? Эти, да и многие другие проблемы решает Театр для детей и юношества Казахстана в своём новом спектакле «Драма из-за лирики» (режиссер – заслуженный деятель искусств Казахской ССР Е. А. Прасолов).
Как-то «Комсомольская правда» опубликовала письмо московский учительницы Л. Деминой. Молодая учительница, отрицая дистанцию, которую, по существующему мнению, должен соблюдать учитель во взаимоотношениях с учеником, вызывала читателей газеты на дискуссию. «Главное, оставаться самим собой и быть искренним, тогда тебя поймут», – утверждала она. Письмо вызвало бурю читательских откликов, и это, без сомнения, говорило об актуальности темы. В самом деле, кто определит эти тонкие границы – от искренности и доброты до панибратства, от строгости до сухости?
Главное действующее лицо в «Драме из-за лирики» – учительница Марина Локтева, о которой школьный завуч Ольга Денисовна отзывается противоречиво: «изюминка школы» и «когда искренность пудами, тоже тяжело». Учительница Марина Максимовна, также как и Л. Демина, «нарушает дистанцию».
…Довольно странная эта Марина, и как будто даже не совсем учительница. На уроках у нее – сплошные диспуты. В сцене на уроке литературы мы ее не сразу отличаем от учеников. Все присутствующие о чем-то увлеченно спорят. Юля Баюшкина (артистка Р. Красуля), вон, даже на парту уселась (как известно, ученикам на уроках положено сидеть за партами), Женя Адамян (артист В. Льдоков) свободно прогуливается от окна к доске. Ну а для Марины сейчас совсем неважно, соблюдается дисциплина или нет, важно другое – чтобы была открыта истина. «Слишком дешево авторитет завоевывает», – сделали вывод две учительницы в зрительном зале. Нам бы такую…» – вздохнули в антракте ребята-зрители.
Кроме вот такого «свободного», урока, внимательно приглядевшись, мы можем заметить кое-что еще. То, что класс и Марина – сейчас одно целое, что они – единомышленники. Посмотрите, как прекрасно друг друга они понимают, какое у них «единое дыхание». Восторг Марины – восторг класса… Расстроена Марина, и класс притих… Расстроена из-за Майданова (артист Ю. Синин) – единственного ученика, может быть, самого сложного, «завоевать» которого учительнице только предстоит.
Марина Максимовна – Н. Луценко – естественна в своем поведении, учительница от природы талантлива. Кажется, она даже не задумывается над какими-то проблемами – чувство школы, ребячьего коллектива дано ей от природы, она не может работать иначе – только так и все. У артистки Л. Романовой героиня очень мягкая, добрая. Можно догадываться, что она не раз перечитала Сухомлинского. «Доброта» – ее педагогическое кредо. Противоречивее в роли учительницы В. Крымская. Вполне можно вообразить, что у ее Марины сначала и не очень-то получалось, но она человек думающий, мыслящий. Ее позиция выношена ею, пережита, она готова ее отстаивать. Марина Крымской – человек значительный, и если Марину Н. Луценко любят ребята за то, что она «как подружка», Л. Романовой — за доброту и мягкость, то В. Крымская притягивает ребят еще и своей личностью, с ней интересно.
Вот такая «Мариночка». И ее 10 «Б», по общему мнению школы, «разболтался». Всех учителей класс уже сравнивает, со свойственным подросткам максимализмом, с Мариной Максимовной.
Увы, такое сравнение выдерживают не все. Эмма Павловна (Л. Романова, Л. Бойченко) – горе-учительница, «человек не на своем месте» вот-вот подаст заявление об уходе. 10 «Б» заставляет задуматься и завуча Ольгу Денисовну (О. Решетниченко, Д. Челидзе). Ольга Денисовна – за дистанцию. Она отдала школе всю свою жизнь, ее любят ребята, но… как-то один учитель привел любопытное сравнение. Опытный педагог за годы работы в школе накапливает целый чемодан опыта. И если этот чемодан время от времени не перетряхивать, он начинает бить по ногам. Так вот, Ольгу Денисовну этот чемодан по ногам уже слегка бьет. Ей нужно время, чтобы перестроиться, не отстать от времени, от той же Марины Максимовны и 10-го «Б».
В том, что 10 «Б» стал неуправляемым, как ни странно, виновата Марина Максимовна, и не тем только, что она «своя», а тем, что совершает ошибки. Впрочем, в жизни именно так и случается.
Марина вместе с ребятами увозит из дома Юлю Баюшкину, и именно в день ее рождения, когда мама вся в предпраздничных хлопотах. Правда, учительница колеблется, правильно ли поступает, но колеблется чуть-чуть.
Художник В. Кацев, оформивший спектакль, в глубине сцены изобразил таблицу Менделеева и географическую карту, а по ним, вопреки логике, – интегралы и пирамиды, тригонометрические функции и логарифмы. Очень верно. Многое надо успеть, узнать, понять сегодняшнему школьнику. Выучить формулы, решить уравнения, запомнить даты, а за всем этим не забыть усвоить главную науку – человеческую доброту, становление человека… Драматург Полонский продолжает в своей пьесе тему, начатую им в хорошем фильме «Доживем до понедельника».
Помните? «Счастье – это когда тебя понимают».
На протяжении всего действия наблюдаем мы за поведением директора школы – Кирилла Алексеевича (В. Бычук, А.Праслов), Директора, на первый взгляд, и не играющего решающую роль в пьесе. Он исподволь разбирается в происходящем, старается понять школу. И в конце концов нам становится ясно – правильно, умно, тонко поступает директор. Да-да, и в его руках находится педагогический ключ, даже, может быть, в большей степени, чем в руках Марины Максимовны. С пониманием относится он к родителям ребят – находит время для серьезного разговора. С самими старшеклассниками. Ненавязчиво дает Марине Максимовне: и самой, и ее ученикам, урок чуткости и доброты.
Сложная, невероятно сложная наука – педагогика. Нет здесь готовых рецептов, готовых ответов на вопросы. Театр предлагает искать ответы вместе – учителям и ученикам, родителям и их детям.
«Драма из-за лирики» – спектакль с четко расставленными педагогическими акцентами, очень нужный юным зрителям, их учителям и родителям.
Л. Мананникова. «Ленинская смена», 1975 г.