По страницам газеты «Казахстанская правда» за военные годы (1941-1945)

Д.Тальников.

В исключительную эпоху, в которой живем все мы, вопрос о театральной культуре с особой остротой возникает для людей, работающих на этом фронте. Именно исключительные обстоятельства наших дней налагают особые обязательства и на театры, властно ставят и перед искусством сцены первостепенную задачу непосредственного и активнейшего участия в общем деле всей страны. Все на потребу единому. Все должно быть отдано единой задаче, и каждый должен на своем участке делать общее дело. Надо быть только  живым! Мертвое искусство никому не нужно. От него никому не тепло и не холодно.

Конечно, не все музы молчат во время войны, как об этом думали римские эстеты. Есть искусство, идущее впереди борьбы, ободряющее, увлекающее, зовущее на бой, иными словами – мобилизующее. Если  искусство в первую очередь  нужно нашему времени, - искусство творчески-прикладное, сказали бы мы, - творчески служебное в прямом смысле. Но таким служебным, по существу, может оказаться искусство и более высокого типа, ибо и сама мобилизующая сила искусства – понятие более широкое, чем это кажется на первый и примитивный взгляд.

Если вообще подлинное искусство преображает, оздоровляет и восстанавливает непоколебленный душевный строй человеческий, «выпрямляет», как говорил замечательный народный писатель Глеб Успенский, то эта душевно-восстановительная, реконструктивная способность искусств общественно тем ценнее в дни больших потрясений и напряжений. Сюда, к искусству – к широко народному искусству, как театр – приходят люди, как к источнику органического восстановления душевных сил, психологической устойчивости, равновесия, подъема.

Вот почему на советской сцене и в эпоху великой отечественной войны нашего народа с германским фашизмом звучат голоса классики, произведения большего творческого масштаба, рассчитанного на века. В осажденном Ленинграде в дни самых напряженных боев за великий город режиссер Акимов осуществляет новую  постановку гольдониевскрй комедии, а на сценах Москвы, так героически сражающейся  на своих подступах, зритель может найти и классический французский балет «Тщетная предосторожность», и «Евгения Онегина», и даже «Прекрасную Елену»! Все это в последнем счете оказалось отвечающим общей задаче театра эпохи войны.

И вот почему с тем большим основанием слушатель далекой от фронта Алма-Ата с подлинным одушевлением отдается чарующим соблазнам россиневского «Севильского цирюльника», хорошо идущего на местной оперной сцене, хотя, казалось бы, приключения Розины и графа Альмавивы так далеки от сегодняшнего дня. И прав этот театр, когда он готовит (с превосходным киевским дирижером Пирадовым) замечательную вердиевскую оперу о ревнивце «Отелло», а драмтеатр после «Парня из нашего города» - лопе-девеговскую «Собаку на сене». Такова мощная сила высокого искусства, и мы –  в интересах именно общественного воздействия искусства – и именно в дни войны должны продолжать свою борьбу против всякого снижения искусства и против вульгарного приспособленчества в нем. Только подлинное искусство может полноценно служить социалистическому отечеству и героическому народу.

2.

В Алма-Ата, этом чудесном городе-саде, в котором так уютно и гостеприимно должно житься всяким музам, есть несколько театров: казахская национальная драма, казахская опера,  русская опера и балет – в великолепном помещении нового театра, подлинной гордости Алма-Ата.

Кстати тут будет отметить, что в напряженной творческой жизни, которой по праву может зажить алмаатинский зритель – явной пустотой зияет один участок – симфонической музыки. Культурнейшие слои публики жаждут концертов, а их нет. Нельзя же всерьез принимать ту сборную окрошку, которой изредка угощает нас местная филармония, пребывающая в каком-то далеком анабиозе. Между тем налицо все возможности для музыкальной активности. По понедельникам пустует великолепное и просторное здание оперы. В оперном театре налицо хорошо сыгравшийся и стоящий на творческом уровне оркестровый коллектив и ряд хороших дирижеров. Да еще при  участии приезжающих скрипачей и пианистов – мог бы быть создан цикл исторических концертов русской музыки. Почему сейчас в Ленинграде зазвучала впервые за время революции героическая патриотическая увертюра Чайковского  «1812» год», а в Алма-Ата ее нельзя услышать? Симфонические концерты, осуществленные оперным театром, могли бы стать истинным сосредоточием музыкальной жизни столицы Казахстана, стоит только проявить немного творческой инициативы и отбросить старый провинциальный темп жизненного уклада.

Ряд обстоятельств сейчас особым образом благоприятствует развитию театральной жизни Алма-Ата, росту ее творческой культуры. И от местных организаций зависит использовать эти обстоятельства решительно и быстро.

Алма-Ата по всем ее богатым природным данным суждено стать не только русским Голливудом в котором собрались все выдающиеся мастера нашего кино – Трауберг, Эйзенштейн, Эрмлер, Пудовкин, Васильевы, - но, может, в каком-то плане и русскими Афинами. Такой творческий период, может, а потому и должен, оставить глубокий и плодотворнейший след в общей жизни местного искусств во всех его областях.

Вот художники. О декоративной живописи алматинских театров – и оперно-балетного, и драматического – необходимо бы поговорить особо. Это одно из самых «узких» и неблагополучных мест этих театров. Здесь необходимо обратить внимание и на одну, бросающуюся в глаза, черноту – колористическую бедность. В таком солнечном городе, как Алма-Ата, театральные художники умудряются давать на сцене не световую симфонию красок, свежих, сочных, радостных. На сцене большей частью темно и скучно, краски тусклы, покрыты пылью и плесенью быта среднего провинциального уровня.

Почему спектакль «Алтын Астык» («Золотое зерно») не залит радостным золотым светом? Ведь речь идет о колхозе, о хлебе  и золоте его! А художник кладет серые и темные, невеселые краски.

А каковы формы это живописи (вернее бы сказать, если бы это не звучало так тяжеловесно: «мертвописи»)? Решительно во всех постановках- и в «Кутузове», и «Мазепе», и даже в наиболее как-будто благополучном по оформлению «Айман-Шолпане» - земля на сцене изображена не условно сценически, а грубыми зелеными бутафорскими нашлепками. А снеговые завалы в том же «Кутузове» - такими безвкусно-бутафорскими! Пейзаж всюду олеографичен. Мелкий нудный бытовизм влечет непременно показать на сцене «настоящий» трактор или «настоящий» танк и эти несомненно полезные и важные в жизни машины носят на сцене сугубо-провинциальный и театральный бутафорский характер – без тени остроты  выразительности…

3.

И молодой казахской опере не следует, как нам кажется, ограничиваться именами способных и добросовестных работников – усваивателей национального музыкального фольклора и его мотивов. Творческие задачи создания национальной музыки представляются нам более сложными и глубокими. Участие Глиэра, например, в создании азербайджанской оперы «Наргиз», очень кстати поставленной на местной казахской сцене, обогатило ее симфонической тканью хорошего вкуса. Почему бы нашему оперному театру не проделать опыт привлечения к делу создания классической казахской оперы того же Глиэра, Крейна (автора «Лауренсии») -  прежде всего таких первоклассных мастеров, как автора  «Скифской сюиты» и «Ромео  Джульетты» С.Прокофьева, - или Шостаковича? Сейчас это возможно сделать легче, чем когда бы то ни было, - и национальная  опера сразу бы сделала творческий скачок, вышла бы за ограниченные пределы чисто-этнографического интереса и стала бы творческим фактом искусства в его интернациональном европейском значении и звучании, сохраняя при этом всю глубину истинно-национального  гения. Так это, ведь, произошло  и с появлением Глинки, создателя русской национальной оперы в ее мировом значении! А как могуче повлиял бы такой творческий скачок на рост и жизнь казахского музыкального искусства, на рождение новых талантов его, на утверждение новых путей его развития!..

Или вот местное драматическое искусство. В Средней Азии пребывает сейчас множество артистов. Вот бесспорно лучшая артистка украинской сцены и вообще одна из сильнейших  Союзе – харьковская артистка Чистякова, которая ждет своей роли на русской сцене. Это могло бы быть вполне реальным фактом и обогатило бы театр. Пребывает здесь же известнейшая артистка еврейского театра в Одессе Бугова,  последние годы  с большим успехом подвизающаяся на русской сцене. В Алма-Ата находится превосходная Машенька – Марецкая, а на афише красуется та же «Машенька», но она посторонняя этому факту. И почему талантливая артистка не могла бы войти в спектакль – пусть даже на «гастрольных» основаниях, -  в очередь с местной исполнительницей роли Машеньки Смирновой, имеющей свои несомненные достоинства. Перестройка нынешней творческой практики местного театра  неизбежно явилась бы результатом такого оживления его деятельности и вообще более органического и глубокого  вхождения новых сил в местную театральную жизнь. В Алма-Ата есть москвичи – Штраух, Ванин, Астангов, Глизер, талантливые, всем известные по кино ленинградцы, -  и резон ли  игнорировать их пребывание здесь?

«Поиграют и через годик уедут»… А если даже  так? Ведь за этот год такой сдвиг они произведут в местной тихонькой театральной жизни, так встрепенется театр, так будет стимулирован к новой жизни, так подтянутся все его постоянные силы, так будет пересмотрен решительно ряд его установок, и известная творческая высота будет достигнута.

Фото из Интернета